Каэн - центр провинции Кальвадос, в прошлом - одна из резиденций бывшего герцога Нормандского предлагает туристам еще несколько памятников тех старинных дней. В центре города - Герцогский дворец (Palace Ducale). А неподалеку от него сразу два аббатства - мужское и женское. Разделяет эти два монастыря метров семьсот. Построены они были одновременно в XI-м веке, и сопутствует этому богоугодному строительству следующая история.

Как я уже упомянул, Гийом был весьма далек от светлого образа благородного рыцаря. Думаю, что и видом, и поведением больше напоминал он сильного и злобного павиана (к сожалению, прав дедушка Дарвин, наши ближайшие родственники - обезьянки). В какой-то момент возжелал он жениться на своей двоюродной сестре. Церковь подобные родственные браки не поощряла, епископ венчать отказался. Однако, если нельзя, но очень хочется, значит, можно. Не такие еще крепости приходилось осаждать Гийому, и в конце концов епископ сдался, при условии, что жених построит мужской монастырь, а невеста - женский. Что и было исполнено к вящей славе Божьей.

Для посещения туристов открыто мужское аббатство (Abbayede Hommes). Экскурсии проводятся раз в два часа. Так получилось, что я опаздывал к началу очередной экскурсии, и полтора километра от герцогского дворца до мужского аббатства преодолевал быстрым шагом, едва ли не бегом по улицам, не то чтобы старинным, но под старину заботливо отделанным. Здесь и произошел со мной случай мелкий, но почему-то запомнившийся. Знаковостью своей что-ли.

Бегу это я рысцой и вдруг чувствую - дернуло назад сумку, что была у меня на плече. Дернуло довольно сильно, я еще подумал: не воришка ли какой? В сумке была всякая мелочь на случай возможного дождя: куртка, зонтик. Да, еще фотоаппарат. Но в любом случае, быть обкраденным не хочется. Резко поворачиваюсь, одновременно хватаясь рукой за довольно прочный ремешок пока что моей сумки...

На меня глядит перекошенное от испуга и от злобы лицо милой женщины лет тридцати, которая секунду назад, идя мне навстречу была такой симпатичной и столь улыбчивой. Пожалуй, именно эта мгновенно проступившая на милом лице злоба поразила меня в тот момент больше всего.

Ручка моего зонтика, высовывалась наружу, зацепилась за ремешок ее белой сумочки и рванула его с плеча. По-видимому, и она почувствовала то же что я - кто-то хочет ее обворовать и вырывает на ходу бедное богатство. Тут же куда-то улетучилась милая улыбка, прелестница стала фурией, готовой глаза выцарапать посягнувшему на собственность. Будь я настоящим воришкой, я бы, наверное, предпочел встречу с полицией самосуду этой миловидной француженки.

Улыбки все же вернулись на наши лица, когда мы поняли в чем дело. Мы мирно и мило распрощались, но эпизод этот помню я и нынче, через полтора года. После славного дня 11 сентября 2001 года нет-нет, да и припоминаю я этот оскал милой и воспитанной европейки. Ох, зря, пожалуй, герои-мусульмане начали этот свой джихад! Один теракт вроде нью-йоркского в Европе - и вызверятся культурные французы-немцы-итальянцы так, что мало не покажется. Правила, придуманные цивилизованными государствами для общения между собой, могут быть пересмотрены... Гибкая же европейская логика не раз уж обманывала европейский же гуманизм.

Впрочем, вернемся к удовольствиям. Мужское аббатство, будучи в Каэне, посмотреть, конечно, стоит. Займет это час, не больше, но представление о том, как выглядели здесь, на севере Франции, подобные аббатства, получаешь. Ниже Руана, Сена, прежде чем выйти в море делает несколько зигзагов на юг-на север. Вплоть до Великой французской революции в каждой такой излучине стояло по аббатству. После революции все монастыри были закрыты, монахи изгнаны, а сами здания разобраны на камни для более полезных с точки зрения революционеров строений. Картинка поразительно знакомая нам по истории Советской России. Это к сведению тех, кто думает, что русская революция отличалась от революций в "культурных" странах дикостью и жестокостью. Цивилизованная революция - такой же нонсенс, как сухая вода.

После ряда реставраций в каэнское аббатство монахи вернулись, а в двадцатом веке там открыли школу. Школьный двор был во внутреннем садике монастыря. На стене сейчас мемориальная доска: имена учеников, погибших в годы Первой и Второй мировой войн. В списке вторых я увидел имя Борис и совершенно русскую фамилию. Сразу вырисовалась судьба человека. Но не по Шолохову, совсем другая судьба.

Подобные доски или памятники героям есть практически в любом французском городе. Обычно на такой доске - длинный список погибших в 1914-1918 годах, и всего несколько фамилий погибших в годах 1939-1944. Это характерно. Первую мировую войну (развязанную, кстати, во многом благодаря интригам Франции) французы называют Le Grand Guerre - Великая война, а Вторую стараются не вспоминать. Потому что эта, последняя, была без всякого сомнения ими проиграна и потому что Франция, если говорить прямо, сотрудничала с оккупировавшей ее Германией. Рассказы о грандиозном французском сопротивлении - мифы придуманные голлистами и не опровергнутые американцами, потому что "опускать" Францию не входило в их планы, или же мифы, распространявшиеся советской пропагандой, для внедрения в массовое сознание геройского образа француза-партизана-коммуниста. Тех, кто со мной не согласен, я прошу вспомнить, что Франция, самая сильная в тот момент страна Европы, сопротивлялась немцам меньше, чем Польша, которая выступала в совсем иной весовой категории, и к тому же воевала на два фронта. А самая сильная партизанская война (я не говорю про Белоруссию) в Европе была в еще более слабой, чем Польша Югославии. И по сравнению с этими войнами Франция без сомнения выглядит коллаборционисткой.

Кстати, на этой экскурсии по Каэнскому аббатству я услышал от дамы-экскурсовода интересный термин: "Пассивное сопротивление" - "Le resistance passif". Конечно, поинтересовался, что бы это значило. Объяснение было пространное и не вполне для меня понятное. Но кратко можно было бы сформулировать так: "Я - девушка честная, и вам, проклятые оккупанты, по своей воле не дам. Но если попросите - не откажу."

Возглавлял это самое пассивное сопротивление мэр города. Тоже показательно. За неделю до высадки десанта на побережье, англичане сбросили в окрестностях Каэна парашютистов. Те встретились с мэром и сказали, что город будут сильно бомбить. На одном из зданий предложили закрепить красный крест, чтобы было видно сверху. Его союзники обязались не тронуть. Крест закрепили на мужском аббатстве и во время бомбежек все жители сошлись сюда. Аббатство в самом деле не бомбили, а церковь, что напротив разнесли до основания. Эти руины до сих пор не восстанавливают в память о войне.

В полдень я покинул Каэн. Дальше дорога лежала к туристкой жемчужине Франции, второму после Парижа туристическому объекту этой страны - Mont St. Michel. От Каэна до него около 130 километров по дороге N175.

По пути я снова стал жертвой своего кулинарного любопытства. В каком-то придорожном трактире подавали два блюда - прозаическую яичницу с беконом и какой-то загадочный trip. Я стал выяснять на своем страшном французском, что же это такое, и был наказан за любопытство. Так ничего не выяснив, я заказал яичницу, но хозяйка почему-то решила, что я все же хочу испробовать trip. И я его получил. Был это мелко измельченный и отваренный говяжий желудок. Простая еда бедных французских крестьян, штука весьма на мой вкус не аппетитная. Пожевал я немного trip и заказал яичницу.

Вообще, кулинарные изыски в кухне какого-нибудь народа свидетельствуют, как правило, о долгой бедности и хроническом недоедании. Пресловутые устрицы и лягушачьи лапки во французской кулинарии - еда тех, кто не мог позволить себе мяса даже по праздникам. И только позже эта с позволения сказать еда перекочевала на изысканные господские столы.

Кстати, итальянцы, когда хотят поддеть французов, говорят, что даже при королевском дворе в Париже ели какую-то дрянь, пока Мария Медичи не привезла во Францию родных, итальянских, поваров, готовивших просто, вкусно и сытно. А уж французский вклад во французскую кухню - это разнообразные соусы. Это, конечно, не совсем так, но на правду похоже.

Итак, Сен-Мишель. Характерный силуэт монастыря с острым шпилем на верху высокой скалы я увидел издалека. Дорога крутилась, делала петли и Сен-Мишель уходил то влево, то вправо, то манил, оказавшись прямо по курсу.

Mont Saint Michel - гора святого Михаила возвышается посреди равнины. На вершине горы - аббатство очень старое - восьмого века. Согласно легенде аббатство было основано в 708 году святым Обером, здешним епископом, после того, как ему три раза подряд привиделся во сне святой Михаил. Очень скоро место это стало одним из важных пунктов паломничества. Первая церковь и то здание аббатства, которое стоит сейчас, были построены здесь в 1000-м году. В те времена готика еще не завоевала Европу, и аббатство было построено в романском стиле: толстые стены, бочкообразные колонны и относительно невысокие длинные залы. Затем аббатство достраивалось вплоть до 17 столетия, когда на южном склоне скалы, за стеной аббатства построили городок.

В 19-м веке здесь была устроена тюрьма для революционеров (революции во Франции в то время случались регулярно), а в 1874 году здесь открыли музей. Собственно монастырь святого Михаила действовал до 1969 года.

Гора святого Михаила одиноко возвышалась среди болот в устье одной из многочисленных здешних рек при впадении ее в Ла-Манш. В восьмом веке произошел какой-то природный катаклизм, и море хлынуло, ничем не удерживаемое, на равнину, затопив болота. Гора стала островом. И с тех пор два раза в сутки здесь происходит чудесное превращение. Высокая приливная волна со скоростью автомобиля приходит от моря и буквально на глазах затопляет окрестности, превращая скалу в остров. До аббатства в это время можно добраться только на лодке. В часы же отлива к воротам можно пройти пешком. При этом море довольно далеко, километрах в десяти, за горизонтом, и если бы не расписание приливов на воротах (максимум подъема воды приходится на семь - восемь часов вечера и семь - восемь часов утра) трудно поверить, что приливы догоняют воду аж досюда.

Когда вода уходит, можно прогуляться по окрестностям монастыря, всего несколько часов назад бывшим морским дном. Однако, прогулки эти небезопасны и совершать их в одиночку строго не рекомендуется. Во-первых, если уйти слишком далеко, можно не успеть добраться до берега до начала прилива и тогда - смоет. Во-вторых, под песком, который нанесло из моря, находятся настоящие болота и если провалиться - может засосать. В музее восковых фигур в Мон Сен-Мишель наряду с парижскими коммунарами в кандалах, плетущими корзины, есть и скульптура, изображающая такого несчастного, засасываемого зыбучими здешними песками.

Сен-Мишель - серьезный туристический объект, окружен большим количеством гостиниц и ресторанов. Кроме того, можно заночевать в домах в окрестных селах. Стоит это дешевле, чем гостиница, а если есть автомобиль, лишние 10 километров - не проблема. Я остановился на ночлег в деревушке Ardevon, приблизительно в трех километрах от дороги N175 и километрах в десяти от собственно аббатства. Гостевые комнаты были устроены на высоком чердаке, под стропилами. Самому двухэтажному дому, сложенному из черного камня, было лет 150, не меньше. Рядом была церковь. Оказалось, что раньше этот дом принадлежал местному кюре. Пройдясь по окрестностям, я обнаружил хозяйственную постройку, сарай, над воротами которого была дата постройки - 1812 год. Год памятный и французам, и русским. Почтенная эта постройка до сих пор используется для хозяйственных нужд. Да и дом, где мне пришлось заночевать, был достаточно комфортабелен.

Вечером Мон Сен-Мишель очень красив, потому что подсвечивается прожекторами. Вечерняя прогулка к аббатству на скале, думаю, никого равнодушным не оставит.